«Какие у вас красивые голубые глаза!» – с неподдельным восторгом фотограф рассматривает Андрея Николаевича Сердюка, подыскивая нужный ракурс для съемки. Герой смущенно улыбается: обычно он пристально изучает внешность своего визави, а как иначе – если ты пластический хирург с многолетним стажем. Чтобы снизить градус напряжения Андрей Николаевич переводит разговор в профессиональное русло: «знаете, мне кажется, что пора и самому немного облик скорректировать: все-таки время берет свое, да и дочка намекает – папа, ты сапожник без сапог» (смеется – прим. ред.). В пластической хирургии, как в любом деле, свои законы, и здесь на первый план выходит красота. О том, каково быть первопроходцем в чуждом российскому менталитету западном веянии, главный врач центра эстетической медицины «ДИА-МЕД» Андрей Сердюк вспомнил накануне своего 25-летнего профессионального юбилея.
- С чего начался Ваш путь?
- В 1985 году я приехал в Сургут из Томска, три года работал детским хирургом и ушел в общую хирургию. Трудился сначала в Медсанчасти Сургутнефтегаза (нынешняя Сургутская городская клиническая больница), потом перешел в железнодорожную больницу, где у меня и зародился интерес к пластической хирургии. Хотя тогда такого понятия даже не существовало. Позже медицинские учреждения начали реорганизовывать, и я автоматически стал работником «Врачебной косметики», куда меня пригласили на должность заведующего, но спустя пару месяцев я сложил полномочия – мне хотелось заниматься хирургией, работать с пациентами, а не с бумагами.
- Где Вы учились? Ведь тогда не было профильного образования.
-В начале1990-х я несколько раз ездил в Москву, обивал пороги Института пластической хирургии и косметологии, руководил им врач-дерматолог, который меня усердно переубеждал: Вам это не надо. Но я стоял на своем и, как сейчас помню, меня записали в какую-то огромную амбарную книгу. Сказали, что как моя очередь на прохождение курсов через несколько лет подойдет, позвонят. Потом распался СССР, образовалось СНГ и пластическая хирургия «вышла из сумрака». Появились различные обучающие программы, стало даже модно повесить у себя в кабинете сертификат о прохождении курса косметической хирургии.
Свои первые операции проводил в ожоговом отделении на базе Медсанчасти. На тот момент я, честно сказать, до конца не понимал, что делать: чему можно научиться за месяц? Но мне повезло, в Москве я познакомился с пластическим хирургом, профессором Центральной научно-исследовательской стоматологии Мясковской Еленой Михайловной, она заинтересовалась моей идеей развивать в Сургуте пластическую хирургию. Приезжала в Сургут и помогала во время операций. Я очень ценю эту помощь и поддержку. Ведь в то время, по сути учились на практике, не было в свободном доступе ни интернета, ни качественной профессиональной литературы. Мы руководствовались медицинскими книгами 1950-1960-х годов! Было сложно.
- А оборудование? Материалы? Откуда в то время Вы их доставали?
- Многие люди помогали, шли навстречу. Например, для Медсанчасти Владимир Леонидович Богданов купил такое шикарное оборудование, что до сих пор им пользуются. Бывает медтехники приходят, видят его и удивляются: столько лет прошло, а оно работает. Тогда оборудования в стране не было хорошего, не то что в провинциальном городе.
Был у меня интересный случай с Белоцерковцевой Ларисой Дмитриевной, она в то время работала заместителем главного врача в Медсанчасти по родовспоможению. Я узнал, что им по бартеру пришло очень много шовного материала, который использовался нерационально: ниткой, которой можно делать 10 швов, делали один и выбрасывали. Я набрался смелости, пошел к ней и рассказал, что мы на базе ожогового отделения практикуем пластическую хирургию, нам очень нужны эти материалы. Она устроила мне жесткий экзамен – спрашивала, как я попал в пластическую хирургию, есть ли у меня к ней талант, просила рисовать эскизы. Испытание прошел, и когда нам в отделение принесли несколько ящиков шовного материала, я был счастлив! По стране люди леской шили, а у нас сразу такие материалы мирового уровня, на несколько лет запасов хватило. Благодарен, что она с пониманием отнеслась к нашей деятельности.
- Какими были тогда пациенты?
- Вообще 1990-е уникальное время, расцвет всего, в том числе криминала. У нас были операции, связанные с увечьями, обезображиванием – отрезанные носы, уши. С точки зрения профессии для хирурга это богатая практика.
Конечно, встречал и недопонимание. Помню, работая в ожоговом отделении, трясся над каждым пациентом, и некоторые сотрудники с легким пренебрежением могли сказать: «кому нужна эта омолаживающая операция». Это оскорбляло, кончено. Ведь это мое дело, хлеб мой насущный. Но время расставило все на свои места и даже такие агитаторы сами приходили ко мне омолодиться.
Пациенты воспринимали пластическую хирургию, как что-то далекое, пришедшее с Запада. Молодильное яблоко – не иначе. Приходили известные люди, руководители разного уровня, их жены, знакомились. Одним было важно услышать, что для своих лет они выглядят хорошо, другие возлагали на хирургию невероятные надежды. Однажды пришла руководительница банка и заявила, что готова лечь на операционный стол, если я дам ей стопроцентную гарантию результата. Я сказал нет, в медицине никто не даст такую гарантию. Она возразила: «Я за свой банк ручаюсь на все сто», а спустя полгода банк рухнул.
Как-то довелось оперировать своего преподавателя Завадовскую Веру Дмитриевну, которая в начале двухтысячных приезжала на обучение докторов в Ханты-Мансийск. В знак признательности я собирался прооперировать её бесплатно, но она сказала незабываемую фразу: «Андрюша, то что я хочу – это блажь. А за блажь надо платить»!
- А что в то время вообще было популярно?
- Липосакция, поголовно убирали объемы с внутренней поверхности бедер, чтобы был промежуток большой – такое представление о красоте. Но не было нужного оборудования, профессиональные знания также оставляли желать лучшего: специалисты разных областей считали, что могут проводить серьезную операцию кустарным способом. Это просто безобразие. Пациенты несерьезно относились к процедуре – не соблюдали рекомендации, не следили за весом, приходили повторно через короткие промежутки времени. Для них липосакция – безобидная процедура, как маникюр, никто не понимал, что операция опасна и летальные исходы имеют место быть.
Еще в ту пору многое идеализировалось. Статистику не знали, не учитывали повторные операции. Почему-то думали, что если один раз подтяжку лица сделаешь, то будешь ходить с таким результатом всю жизнь. И только после выездов за пределы страны мы стали понимать, что повторные операции обыденное дело.
- А что было вслед за липосакцией?
- Нашим пациентам полюбились американские широкие скулы. Не так давно был бум на удаление комков Биша. СМИ вообще активно задает тренды в пластической хирургии, выставляя это панацеей от всех психологических и физических проблем, опуская серьезные нюансы, которые могут быть. Но ведь некоторым эта операция противопоказана по фактуре. Если у тебя крупное круглое лицо, удаления комков Биша не решит проблему.
- О чем сегодня просят пластических хирургов?
- Если говорить о молодых, то приходят за исправлениями изменений врожденного характера – форма губ, носа, ушей, хотят устранить послеродовую инволюцию груди или вообще приобрести грудь, которая с периода пубертата отсутствовала.
- А попам добавить объема часто хотят?
- Это конъюнктурный заказ. Операций по увеличению ягодиц достаточно много. Сам я их не провожу, это не мое направление. Одно время в России был популярен липофиллинг, когда за счет собственной жировой ткани корректировались возрастные изменения тех или иных частей тела. В 2013 году мы с дочерью Диной, которая пошла по моим стопам, будучи в Майами поехали к доктору Роджеру Хури (Roger K. Khouri), который как раз «раскрутил» липофиллинг. Но это такой сложный и длительный процесс по разжижению и откачиванию жира, что у нас в стране, где дамы любят утром сделать операцию, а вечером при параде быть дома (что категорически запрещено!), не прижился. Однако он пришелся по душе тем немногим, кто имеет предубеждения по поводу инородного тела в виде имплантов. Но такая операция имеет ещё одну интересную особенность. Через время часть жира рассасывается и необходимо снова ложиться на операционный стол.
- А как Вы относитесь к тому, что пластическая хирургия стала мейнстримом, она доступна?
- Помню, в 1992 году в Сургут прилетал доктор и всех желающих записывал в очередь на операции на несколько лет вперед. Сейчас, конечно, все доступно и это с одной стороны облегчило жизнь тем пациентом, у которых реальные проблемы, но и нам, врачам, добавило головной боли с другой, потому что иногда приходят люди с бредовыми идеями. А ведь пластическая хирургия – это не шоу. Можно решить вопрос при помощи косметолога, а человек хочет операцию.
- Я так понимаю, широкий спектр косметологических услуг в «ДИА-МЕД» появился неспроста.
- Работая во «Врачебной косметике», я видел симбиоз пластической хирургии и косметологии: на каком-то этапе может косметолог помочь, где заканчиваются его возможности – проблему решает хирург. Правильно, когда эти услуги оказываются в одном месте. Многие операции требуют наблюдения и реабилитации именно в косметологии. Я изначально понимал, что надо иметь клинику с таким спектром услуг. Знаю, что в Сургуте есть клиники, которые предлагают по их направлениям делать пластические операции в Москве. Кому в Москве нужны ваши направления? Приехал с деньгами и вопрос решен.
- А что, бесплатной пластической хирургии не бывает?
- Бывает. В свое время мы оперировали детей из детского дома «На Калинке», таким образом оказывали социальную помощь учреждению. Нельзя забывать, что пластическая хирургия – это не только эстетика, но и серьезные заболевания. Например, мужчины бывают подвержены гинекомастии (доброкачественное увеличение молочных желез). Она лечится эндокринологами, и если эффект не наступает – пластическими хирургами. Или другой пример – в 20 лет девушка имеет гигантскую грудь. Это уже не столько эстетические переживания, сколько физические страдания. Первое, что слышишь после операции на следующий день от такой пациентки: «Доктор, спасибо! Не помню, когда я последний раз так хорошо спала и мне ничего не мешало». А сколько у нас пациентов с морбидным ожирением, с обезображиванием лица после каких-то травм? Такие операции за рубежом оплачивают страховые компании, в России – нет.
- Совсем?
- На моей практике лишь одна страховая компания с пониманием отнеслась к операциям подобного типа. Но это должны быть не единичные случаи, хочется видеть помощь со стороны государства и частных компаний. Мы же для людей стараемся. Из ста человек по квотам может одного отправят в Москву, а можно было бы здесь все сто пролечить. И когда дотошные медицинские комиссии просят устанавливать пандусы в медучреждениях, я удивляюсь: для кого? Инвалиды до нас не доходят! Вы позаботьтесь, чтобы им стали доступны операции! Хочется, чтобы реконструктивная хирургия развивалась, чтобы все проходило на самом высоком уровне.
- А перспективы к этому есть?
- Да. Во-первых,в прошлом году вышел приказ о проведении всех операций на базе больниц или клиник, который жестко регламентирует нашу деятельность. Чтобы заниматься пластической хирургией, требуется много вспомогательных служб: рентгенодиагностика, КТ, кабинет переливания крови, лабораторная служба. Знаете, те краткосрочные курсы пластической хирургии, о которых я ранее говорил, привели к тому, что оперировали чуть ли не в салонах красоты и парикмахерских. Слышал, что бывали случаи, когда бригада анестезиологов приезжала «на вызов», давала наркоз и уезжала, не волнуясь о дальнейшем состоянии пациента, которого тут же на скорую руку оперировал приходящий доктор. К счастью, в 2009 году в наших вузах появилась специальность «пластическая хирургия» и отныне все студенты данного направления обязаны отучиться в ординатуре ещё два года. В Америке, например, до 35 лет пластический хирург самостоятельно вообще не ведет деятельность. У них табу. До этого возраста ты учишься, стажируешься, ассистируешь. Это правильный подход.
- Андрей Николаевич, а у Вас есть профессиональное табу? Ну, может, родственников ни под каким предлогом не оперируете?
- Оперирую (улыбается – прим. ред.). Как-то я делал пластику жене 31 декабря. Старшая дочь Дина училась в Москве, а для младшей Аллы это был самый плохой Новый год – мама лежала на диване и не приготовила ничего вкусного на стол. А что касается табу, то неправильно посещать и тем более быть в жюри конкурсов красоты. Это дискредитирует нашу деятельность. Отмечу, что некоторые участницы ещё до всех этих соревнований прибегали к пластическим услугам. Поэтому оценка не может быть объективной.
- А Вы можете сказать человеку, что ему нужно что-то исправить?
- Тактика превыше всего. Люди по-разному воспринимают свое лицо, для одних неидеальная черта это проблема, для других – уникальность.
- Смена пола ведь тоже пластическая операция. К Вам за таким обращались?
- Обращались трансвеститы. Мужчины хотели женскую грудь. Я не готов делать унисекс из пациента.
Чем Вы гордитесь?
- Жизнь меня сводит с прекрасными людьми. Что касается работы, то на протяжении всей деятельности я рука об руку иду с бессменным ассистентом Черновой Зинаидой Михайловной. Это не просто коллега, а член семьи. Важную роль в медицине для меня сыграл и играет Агапов Игорь Леонидович, заведующий отделением термических повреждений и реконструктивной хирургией в СГКБ. Высокопрофессиональный, принципиальный хирург. Особо хочу отметить сотрудничество с профессором, главным хирургом Сургута Дарвином Владимиром Васильевичем. Этот творческий, прогрессивный доктор оказал неоценимую поддержку в развитии пластической хирургии в нашем городе – первым стал проводить бариатрические операции. Тепло вспоминаю главного врача железнодорожной больницы Полухина Валерия Владимировича. Именно при нем стала развиваться пластическая хирургия в Сургуте.
Мне приятно, что с медициной связана почти вся моя семья – родители, брат, жена, старшая и младшая дочери. Я доволен своим коллективом и клиникой, я люблю и помню всех своих пациентов и я могу назвать себя счастливым человеком.
Залкарбек
• 
